…И ОРДЕНА – НЕ РАНЬШЕ РАН

Июнь 1944-го. Ночь. Звездочки мерцают. Ракеты осветительные то тут, то там вспыхивают. А по нейтральной полосе в сторону врага ведет солдат ослепшего сержанта. Но почему туда, а не в тыл, к своим?

-Боялся, сочтут за симулянта,- виновато улыбнулся А.Г. Тюлькин, рассказывая о своей фронтовой судьбе. – Куриная слепота приключилась тогда со мной второй раз в жизни. Впервые-то я испытал эту напасть еще пацаном,  в голодные колхозные годы. И вот – опять. Как начало светить – зрение вернулось. На «нейтралку-то» мы шли, чтобы окопаться за ночь, быть ближе к фрицам и с утра ударить по ним. Так и получилось. После артподготовки двинулись в прорыв, смяли неприятеля. Одну траншею взяли – никого, во второй – всего несколько человек, а уж в третьей – вот они, голубчики, сразу 22 фашиста. За тот бой и наградили меня орденом Славы третьей степени.

Правда, тот орден вручили Алексею через полгода с лишним, но об этом – в свой черед. А пока продолжается операция «Багратион» по окончательному освобождению Белоруссии от фашистов, в которой участвует и 15-я стрелковая дивизия генерала Гребенюка. И ведет вперед на врага свой взвод, а потом и роту пехотинцев сержант 57-го полка А. Тюлькин. Почему он, а не кто-либо из офицеров?
Тут история такая. В первый день боя 24 июня, начавшегося для Алексея со слепоты, немцы убили ротного и ранили взводного. Второго и заменил А. Тюлькин, так как был командиром первого отделения и помкомвзвода. Когда же погнали 25 июня 1044-го фашистов дальше, погиб еще один комвзвода, а третьего тоже унесли с передовой на носилках. Тут-то комбат майор Федоров и приказал: «Тюлькин, принять командование ротой!» Что ж, принял, офицеров-то не было. И трое суток, пока с боями преследовали фрицев километров 30 в направлении Барановичей, управлялся Алексей со взводами. Правда, присматривал за ним нач. штаба батальона капитан Федулаев: молод сержант, как бы чего сгоряча не напорол. Обошлось. А уже потом прислали и резерва новых и ротного, и взводных.
Отступал немец, хотя на всех выгодных рубежах оказывал упорное сопротивление, и нашим частям приходилось развертываться в боевые порядки, вести встречные бои. Проходили по 40-50 км в сутки.
Все ближе и ближе Барановичи.  Но прямо перед ними наступавших встретили хорошо подготовленные укрепления гитлеровцев. В одном из сел заняли они круговую оборону, замаскировали танков 30. То ли успехи последних дней вскружили головы нашим отцам-командирам, то ли еще что, но послали они батальоны ранним июльским утречком без разведки и артподготовки вперед. И нарвались ребята на те танки. В упор их расстреливали из пушек и пулеметов. Тут-то  и ранило опять – в третий раз – Алексея, в правую руку. По пути в медсанбат шел он мимо НП батальона. Увидел его комбат Федоров.  «Ладно, — говорит, — буду представлять тебя к еще одному ордену Славы».
— Сказать-то сказал, — усмехнулся Алексей Григорьевич. – Да, видать, забыл. Вообще с наградами творилось странное дело. Предположим, взяли какой-то город или закончили операцию. Само собой, начальникам  — ордена. А до отделенного или рядового пока это очередь дойдет! Надо было особо отличиться и остаться в строю – о выбывших по ранению зачастую забывали.
Но зато в штабе полка или дивизии у писаря либо там сапожника – на груди медальки позвякивают. Они и пороха-то не нюхали, но начальству угождать умели. Обидно, ведь мы, а не они все время на передовой, под пулями, снарядами…
Что такое быть под пулями да снарядами, Тюлькин узнал еще летом 1943-го (не раньше, потому как возрастом не вышел). Освобождал с боями вместе с товарищами по 132-ой дивизии Путивль, Конотоп, Бахмач, Нежин. Форсировал Десну, Днепр.
В составе 132-ой стрелковой дивизии бился Алексей с фашистами под Киевом, Житомиром. Что греха таить, и отступать приходилось, как, например, под райцентрами Страхолесье  и Коростышев, где Тюлькина впервые ранило правда, легко – в голову и ногу. Но вновь собирались потрепанные в боях батальоны и с лютой ненавистью обрушивались на врага.
… 132-ю стрелковую перебрасывали с Украинского на Белорусский фронт, к Рокоссовскому. Вот  и двинулись бойцы пехом через Остер, Чернигов – в Гомельскую область, под райцентр Речица.

Недельки три дали дивизии на переформирование, доукомплектование, и вновь – на передовую. Январь 44-го провели в обороне. Рыли окопы, строили землянки на рубеже западнее Речицы. Несколько раз пытались перейти в наступление, но откатывались назад.

— В одном из тех боев ранило меня второй раз: пуля ударила между ребер – краем так, навылет, — нахмурился Тюлькин. – Видно, снайпер уцелил. Перевязал меня земляк Мишка Нефедов, как мог. Встал я во весь рост, уже не обращая внимания на обстрел, сознание помутилось, поковылял в тыл. Чувствую., слабею. Пройду немного, лягу, отдышусь чуток, дальше бреду. Метров через 400 – все, упал, разум совсем помутился. Успел, правда, увидеть сани и санитаров, которые собирали раненых, что-то попытался крикнуть им и – отключился.

…Очнулся Алексей лишь на третьи сутки в медсанбате дивизии. Затем месяц провалялся в полевом армейском госпитале, ещё столько же – в батальоне выздоровления.

Потом вновь он, конечно, попал на передовую Раз пехота – туда, куда же ещё? Но уже не в свою прежнюю дивизию, а в 15-ую стрелковую, в 47-й полк, где операция «Багратион» началась для командира отделения Тюлькина с куриной слепоты, а продолжилась награждением орденом Славы.

Так вот, после третьего ранения – в правую руку, когда после боя с танками комбат Федоров пообещал представить Тюлькина к ещё одному ордену Славы, сержант «нежился» на госпитальных простынях полтора месяца. К тому времени наши уже сломали хребет фашисту в Белоруссии, бои шли в Польше. И попал Тюлькин в октябре 44-го на знаменитый Наревский плацдарм, что севернее Варшавы (вот ведь судьба – именно здесь воевал в Первую мировую, и тоже против немцев, 30 лет назад отец Алексея, Григорий Прокопьевич). Гитлеровцы крепко вцепились здесь в землю. Ежедневные бомбежки, артналеты быстро пополняли список убитых и раненых советских солдат.

— И вот как-то в короткие минуты затишья пришел ко мне комсорг полка старший сержант Кубышкин, — оживился Тюлькин. – «Лешка, — спрашивает, — поедешь в училище?!» — «Ты что, — отвечаю, — с ума сошел? Тут такое творится, а я в училище?» — «Разнярядка, — настаивает, — на полк пришла. Командование за тебя!»

Делать нечего, согласился сержант попробовать стать офицером. И пошло-поехало: штабы полка, дивизии, распределительный пункт в Туле, подмосковное Большево – военно-инженерное училище… Здесь-то, перед 23 февраля 1945-го, на торжественном построении и вручили Алексею орден Славы. Потом были ещё у Тюлькина ордена – Красной звезды, Отечественной войны первой степени, медали «За безупречную службу в Вооруженных Силах», «За боевые заслуги» и другие награды, но эта – особенная; на передовой, в кровавом бою с врагом добытая…

И шли потом они, курсанты военных училищ и академий, свободные полки фронтов Парадом Победы по Красной площади, сверкая погонами и оружием, орденами и медалями. И шел среди тысячи солдат, печатая шаг вместе со всеми, Алексей Тюлькин.

А потом – опять учеба, учеба. В августе 1945-го их выпустили. И поехал младший лейтенант Алексей Тюлькин вместе с товарищами на Дальний Восток. Однако повоевать с японцами не успели: те же капитулировали.

Но армия нужна и в мирное время. Послужил А.Тюлькин и на Сахалине, и в Ленинакане, и в Нижнем Тагиле, и в Омске, и в Чите, и в Саратове, пока в 1970 году вместе с семьей – женой и двумя дочерьми не оказался в Сызрани. Здесь, подполковником, через несколько лет ушёл в отставку. Правда, потом преподавал ещё 12 лет в школах №№26 и 8. Что? Разумеется, военное дело.

Сегодня А.Тюлькин тихо-мирно живет в одном из домов Ф.Энгельса. Нет-нет, да перебирает свои военные документы, придается воспоминаниям , встречается с друзьями-фронтовиками. 3 марта 1995-го ему исполнилось 70 лет. Мы с Алексеем Григорьевичем договорились : для начала доживём в добром здравии до полувекового юбилея Великой Победы, а там – что бог даст

Да, вот еще что. Во Владивостоке , куда приехали осенью 1945-го А.Тюлькин и его товарищи , в одном из кинотеатров молодые лейтенанты посмотрели документальный фильм «Парад Победы». Видел Алексей на экране колонну своего училища. Разглядел и себя-в четвёртом ряду,третий справа…